Раздвигая созвездья, как воду над Рыбой ночной, ты глядишь на меня, как охотник с игрушкой стальной, направляющей шашки в бессвязной забаве ребенка, - будто все мирозданье - всего лишь черта горизонта, за которым известно, что было и будет со мной.
На обочине неба, где нету ни пяди земли, где немыслим и свод, потому что его развели со своим горизонтом, - вокруг только дно шаровое, только всхлип бесконечный, как будто число даровое набрело на себя и его удержать не смогли.
И я понял, как небо в себе пропадает - почти как синяк, как песок заповедный в последней горсти, если нет и намека земли под твоими ногами, если сердце, смещенное дважды, кривясь, между нами вырастает стеной и ее невозможно пройти.
На обочине неба, где твой затаен Козерог в одиночной кошаре, как пленом объятый зверек, где Медведицы воз укатился в другие просторы, заплетая созвездья распляской в чужие узоры, мы стоим на пороге, не зная, что это порог.
Коготь Льва, осеняющий чашу разбитых Весов, разлучает враждой достоверных, как ген, Близнецов - разве что угадаешь в таком мукомольном угаре? Это час после часа, поймавший себя на ударе по стеклянной твердыне запекшихся в хор голосов.
И тогда мы пойдем, соберемся и свяжемся в круг, горизонт вызывая из мрака сплетения рук, и растянем на нем полотно или горб черепахи, долгополой рекой укрепим и доверимся птахе, и слонов тяготенья наймем для разгона разлук.
И по мере того, как земля, расширяясь у ног, будет снова цвести пересверками быстрых дорог, мы увидим, что небо начнет проявляться и длиться, как ночной фотоснимок при свете живящей зарницы, - мы увидим его и поймем, что и это порог.