На свадьбу подарок валялся разбитый Хрустальная ваза с каймой золотой, В шкафу беспорядок и дверцы открыты, И старые платья лежали горой.
Шкатулка жены на комоде пустая, Осколки стекла, и на коврике кровь, И в комнате муж, что случилось, не зная, Стоял чуть дыша и нахмуривши бровь.
И сердце его разрывали вопросы, В ЧК позвонил, закурил у окна, Потом капитану во время допроса Не мог объяснить: «Где родная жена?»
Его увезли, а квартиру закрыли, Согласно законам, еще до войны. Ее не нашли, а его посадили На двадцать годков за убийство жены.
Пришлось по сибирским этапам скитаться, Где кучей кишит уголовников тьма. Как в карты играть, по-блатному ругаться, И как воровать научила тюрьма.
Он вышел на волю со злобой на сердце, В морщинах лицо, совершенно седой. И прожита жизнь, да и некуда деться, В раздумье тревожном он ехал домой.
Звоночек залился в квартире знакомой, Но двери открыла чужая рука, И он извинился и вышел из дома И шел сам не зная: зачем и куда.
Уехал он в город чужой и далекий, Порой забывая историю ту. И как-то однажды он шел одинокий И вдруг постаревшую встретил жену.
Она со слезами ему рассказала: «Прости, дорогой, я к другому ушла. Чтоб ты не страдал, я тебе не писала, А, честно признаться, простить не смогла».
«Когда уезжала, то очень спешила: Вот-вот ты вернешься с работы домой, А вазочку жалко – ее я разбила, Поранила руку, но шрам небольшой».
«Жила хорошо с мужем горя не знала, Сынок уж женат, ну а ты как живешь?» И вдруг она вскрикнула и застонала, В руке хладнокровной сверкнул острый нож.
Он вновь позвонил, сообщил, что случилось. И стало легко, в сердце тяжесть прошла, Вины моей нет, справедливость свершилась, Но снова за ним спецмашина пришла.
Ведь я же за это сполна расплатился, За это убийство вперед отсидел. На совещание суд удалился И приговор вынес: «Убийце расстрел».