Тишина и мрак ночной. За тучи скрылась от меня луна: От ужаса она трепещет предо мной. Я один с моей тоской, - ведь в это мире я изгой.
Июльский вечер, золотой закат, - Это было ровно триста лет назад. Шептал я нежные слова и над нами шелестела в поле трава.
С ума сошли мы от любовных ласк, - Для нас обоих это было в первый раз. Не могу забыть ее предсмертный крик В объятиях моих.
Я темной силы порождение, Полночный правлю бал. Судьбою проклят от рождения, - Покоя я не знал. И во мраке безутешно Душа блуждает сотни лет, И веры нет, и нет надежды во мне. Я грешник, дух мятежный, жаждой вечно одержим, - и выхода нет.
Я постичь пытался невозможное, Я стремился в никуда. Навеки счастлив быть не может, тот Кто проклят навсегда.
Увы, не ведала опасности Дочка католического пастора. Она вздохнула тихо в смертный час, И взор ее угас. Бонапарта паж был так беспечен, юн. У дворца почетный нес он караул. О том, как был жесток его удел Я плакал и скорбел.
О, как мучительны скитания Потерянной души, Но я не чувствую раскаянья За то, что совершил!
Я плачу кровавой данью, Чтоб утолить тоску свою. Я грешный ангел во тьме мироздания, Я жертва ненасытного желания, Обречен я на страданья - Разрушаю все, что люблю.
Я постичь пытался невозможное, Я стремился в никуда. Только счастлив быть не может, Тот кто проклят навсегда.
Кто-то молится Иисусу, Другому милей Коран, - Каждый волен себе по вкусу выбирать божество и храм. Для кого-то богатства превыше всего, А кто-то лишь дьявола чтит одного. Кто-то верить готов, что в мире Царствует любовь!
Презирая жалкий мир земной, Я покорен высшей власти Ненасытной жгучей страсти, Что во веки будет править мной.
Отныне и в грядущем Я судья и я пророк, Я предрекаю всем ныне живущим: Взойдет на престол жестокий бог, Кровавой жажды бог.