Кто ты – Друг, Бог, или Смерть? Заходишь ко мне, разметая шагами пыль… В этой комнате не на что больше теперь смотреть, Значит – смотри на меня. Ровный, как море в штиль, Пепельно-дымно-угольный, черный, Маюсь , вправляя свой рост в четыре стены. НЕ страшный, НЕобъяснимый, и НЕвесомый Я. Такой, как есть. Вечный повод для личной вины. Кто ты – вошедший, смотрящий криво? Не отвечай. Я сам попробую разгадать… Лейтенант… Люди, вроде меня, не достойны мира, Но войны не достойны тем более. Они не хотят умирать, Видишь – сижу. А дай мне ружье, Или что там у вас принято выдавать, Я же пулю всажу не в того, в кого нужно, по-вашему, всаживать, Дезертировать откажусь, чтобы другому не поручили стрелять… Нет. Ты не из этих. Другой покрой. На таких у меня глаз завсегда положен… Доктор… Простите меня, я действительно ваш больной, У меня от рождения разум как-то иначе сложен, Мечтаю однажды держать удар, Всю ночь напролет набиваю о стену руки, А выйдет случай – бить не могу никак. В жар Бросает тело. И вновь горю от ненужной скуки. Все просят – понятным пора бы стать. Я сам хочу! Поймите меня, услышьте! Но понятным, как вы, быть, значит, быть вами. Не буду. Плевать. Пишите, доктор, может, хоть вы, историю мою напишите… А может быть ты?... Защемленная в платье, Привыкшая с первым встречным, и даже со мной, Для тебя… нет, для Вас, миледи, я распахиваю объятия, И стуча кулаком по груди, умоляю взять на постой, Ты согласна. Клокочет пьяная одурь, Лезу из ткани вон, хочешь – бери! Закрываешь лицо. На пустой кровати, как на смертном одре, Замерла, будто бы чей-то голос велел: «Замри». В дверь стук тысячи рук. - Отзовитесь! - Кого вам надо? - Вас! Сейчас! - Какая досада. Сейчас не могу. - Лжете! - Ей богу не лгу. Женщина у меня. - Средь бела дня?! - Голая, говорю. Лежит у меня на кровати. - Что вы все врете? Откройте! - Нет. - Будем ломать дверь! - Ломайте. Треск. Крик. Бросаюсь к ней, чтобы закрыть… Не выходит. Сбивают с ног. Будут казнить… Держат меня одни, на нее глазеют другие: «Ай да девочка! Не человек - богиня! Нам без барышни напасть-напасть, Надо барышню украсть-украсть!». «Мне оставьте, моя!» - с кровью выплевываю слова. «Ваша? Разве ж такая могла? Да еще с вами? Нет глупости». Кулаками продолжив считать мои кости, Уводят ее через двери и вниз, По лестнице, довольные от того, что такая прелестница Уходит с ними, а я остаюсь один. Так и надо. Доволен, что все еще цел-невредим… …Одну звали так, другую – иначе, Третья была совершенно без имени, Искал в них что-то, веря в удачу, А нашел только плесень, покрытую инеем… Первые две были похожи, Третья похожей быть не хотела, Ради всех вылезал из кожи, Но все это были три разных тела. С одной был рыцарь. С другою – вор, Третья вообще была не моя, И ищет меня с тех самых пор… Но все это был неизменно я. Не стало разом. Меня не стало. Бурную реку всегда переходят вброд. Устала река. Устала и встала. Для них не стало меня, а не наоборот. Один. Неумелый герой-любовник, Потерянный где-то в карманах улицы, Иду, а в спину: «Покойник, покойник!» - Дети кричат, и тычут пальцами. Но где бы я ни был, людей так много… Найдется такая одна, для которой подходит Чуть ли не каждый второй, и с желаньем упорным Подходит она ко всем, а ко мне не подходит… Обрастая дымом и чернотой, Встанешь ближе, и вздрогнешь от холода мыслей, Существую. Такой нелепый. И такой простой. Не нужный. Да. А все-таки выстоял, Выплакал, выстрадал – дальше двинулся, Сбиваясь в дыхании, будто астматик, Подумаешь , мелочь – обжегся, поранился, Я – самый стойкий оловянный солдатик. Пока же еще не сошел на «нет», Терпите, как я живу невпопад, Сейчас или завтра, но это уже секрет, Выйду за дверь, и к вам не вернусь назад. Всякой игре нужен свой набор игроков. Что же вы есть, все те, кто вокруг, на самом деле? Знаю, наличие головы и первичных признаков Не означает наличие жизни в теле. Кто ты – Друг, Бог или Смерть? Заходишь ко мне, и стоишь, не зная, зачем. В этой комнате не на что больше теперь смотреть, Значит – смотри на меня. Не обязательно, впрочем. Кто ты – не так уж важно. Друг ли, родня, Враг ли… видишь, устал гадать. Просто такой же великий Никто, как и я, Пришедший со мною вдвоем молчать…