я дописываю тебе письмо – карандаш затачивал уже дважды. знаешь, это действительно важно, в отличие от навязших в зубах аксиом. моему городу снятся тревожные сны, мой город теряет рассудок. в течение последних ста суток в нём нет ни тебя, ни весны. похоже, он потерял здешний рай, забыл и слова, и аккорды. под дождём трамвай с грустной мордой везёт меня на самый край.
---
мы незаметно пролетим нашу станцию. с тебя улыбка, с меня – сокращение дистанции: знаешь, под моим окном росли акации, и я ни разу под ними не целовался. прошлой зимой их убили морозы. я это принял за знак – все серьёзно: писал об этом в стихах и прозе, а вышло – смотри как: ты, я, поезд и гигантский город десятью метрами выше. когда под его съехавшими крышами вдруг кончится музыка – пробки, что ли, вышибет, ритм танцу даст сердце. слышишь?
---
не плачьте над погибшими кораблями! они рады, что не стали пулями и болтами. никогда не обнажали дно океаны, значит, по-настоящему корабли не умирали – не плачьте, не поддавайтесь отчаянию! как бы ни верещали белоголовые чайки, что моряка без судна они не встречали – корабли на вечном донном причале, и больше ни одной вражеской мыши. корабли спокойны и хранят опыт книжек, иногда шепчут – помнишь ли, мальчишка? и дают гудок. слышишь?
---
низкое небо пугает хмарью. город прячется в своём футляре. смотри – вдоль проспекта скорчились яблони, и нависает сверху ноябрь, грозясь захватить Москву снежными мухами. но свет горит на каждой из кухонь, мне тепло, и не хочется верить слухам, что этот мир может скоро рухнуть. для сильного любые тревоги – лишнее. надежда делает мечту ближе, слышишь, как говорит разум высший, что любит нас? слышишь?
---
мой счастливый автобусный билетик, увы, оказался горьким на вкус; отштормила весна, расплавилось лето, стакан наполовину пуст, как бесконечность нуля после точки, ожидание, когда подхватит прилив. знаю, что у судьбы на обочинах растут подорожники твоих молитв. город проснётся, раскрылив эстакады, солнце возьмёт привычный разбег и вдруг поместится в окне квадрата, в котором более не заперт человек.