– Кто там стучится? – Я. – Кто это «я»? – Я, Сердце скорбное Вийона-бедняка, Что еле жив без пищи, без питья, Как старый пес, скулит из уголка. – Гляжу – такая горечь и тоска!.. – Но отчего? – В страстях не знал предела! А ты при чем? – Я о тебе скорбело Всю жизнь. – Отстань! Дай мне поразмышлять… – И долго? – Жди, чтоб юность пролетела! – Тогда молчу. – А мне… мне наплевать.
– Чего ты хочешь? – Сытого житья. – Тебе за тридцать! – Не старик пока… – И не дитя! Но до сих пор друзья Тебя влекут к соблазнам кабака. Что знаешь ты? – Что? Мух от молока Я отличаю: черное на белом… – И это все? – А ты чего хотело? Коль непонятно, повторю опять. – Погибло ты! – Держусь пока что смело. – Тогда молчу. – А мне… мне наплевать.
– Мне горько, а тебя болезнь твоя Измучила. Иного дурака Безмозглого еще простило б я, Но не пустая ж у тебя башка! Иль жизнь тебе такая не тяжка? Иль мало ты позора претерпело? Что ж, отвечай! – Тебе-то что за дело? Все кончится, как буду подыхать. – Утешило, сколь мудро, сколь умело! Тогда молчу. – А мне… мне наплевать.
– Мне больно… – Эта боль – судьба моя: Гнетет Сатурна тяжкая рука Меня всю жизнь! – Сужденье дурачья! Всяк сам себе хозяин, жив пока, И… вспомни Соломона-старика: Он говорил, что мудрецу всецело Послушен рок и что не в звездах дело… – Вранье! Ведь не могу иным я стать, Как никогда не станет уголь мелом! – Тогда молчу. – А мне… мне наплевать.
– Ведь жить ты хочешь? – Мне не надоело. – И ты раскаешься? – Нет, время не приспело. – Людей шальных оставь! – Во как запело! – Людей оставь… – А с кем тогда гулять? – Опомнись! Ты себя загубишь, Тело! – Но ведь иного нет для нас удела… – Тогда молчу. – А мне… мне наплевать.