Тебя со мной нет давно уже нет Не во что мне стало играть А я все лежу и слушаю дождь А я все лежу и слушаю снег (Наив) Снежинки летят белыми хлопьями, и вот мы с тобой стоим в обнимку посередине улицы, и прохожие недовольно косятся на нас и тут же отворачиваются, потому что мы улыбаемся, а им вовсе не до этого. И мы молчим, а что еще можно тут сказать. Все и так ясно. А теперь ничего не ясно. То есть все конечно понятно, но почему всё так, никто никогда не узнает. Все начинается и когда-то заканчивается. Друзья детства женятся на каких то там девушках, и вот я уже не знаю о чем с ним говорить и вообще не знаю кто это такой. Все мои рок-н-ролльные банды разваливаются рано или поздно и в этом смысле это напоминает мои нежные отношения с девушками. Сначала все здорово все довольны друг другом, открываются такие перспективы, жизнь прекрасна и нет никаких проблем. Потом барабанщик приходит на репу пьяный или обдолбанный, или еще хуже приносит с собой это свое варево и вот уже все мы наглотались этого дерьма. Или этот же барабанщик с невинным видом опаздывает минут на сорок и оказывается все дело в том, что он решил принять душ. Вот такие дела. Также и девушки сначала так милы, что я таю под лучами их внимания, а они делают вид что им, правда, интересно все то, о чем я без конца треплюсь: все эти мои истории, все эти группы, гитары, барабанщики и прочая дребедень, которой я набит до отказа. А потом я забыл про ее день рождения, она где-то там не знаю где и не звонит две недели, а когда звонит, то просит меня о помощи в каких-то дурацких делах. И вообще ни на один мой конкретный вопрос о наших отношениях в ответ я не слышу ничего кроме невнятных междометий. Рок – стихия, из которой трудно вынырнуть. Это вирус, который живет в твоей крови, в твоих пальцах, которые начинают зудеть, когда ты долго не играешь, тебя ломает и вот ты опять собираешь никчемную банду бездельников и разгильдяев и все сначала. Это электричество, которое сыплет искрами и в тоже время все это – и не только музыка и не только рок, а все это искусство – это рисунки на песке, это кукольный театр, это разноцветные бумажки конфетти, и как только последняя бумажка упадет и занавес закроется, а голодное море слижет последнюю песчинку все – остается только космос. Но, даже подозревая об этом, трудно удержаться и остаться в темноте, тебя так и манит за черту, туда на залитый неземным светом круг. Любовь к музыке и любовь к женщине – два плода одного и того же дерева. А дерево это ты сам. И это дерево дуб. А все потому, что когда ты поддаешься этим чувствам, то перестаешь адекватно воспринимать этот мир. Восприятие обостряется, нервы гудят как провода высокого напряжения. И тебя больше здесь нет, твои ветви выросли до неба. Гудят нервы, и вот Год повернул сначала, и все зависло в воздухе, и лабиринт опять изменился: все те стрелочки, что я нарисовал, стали показывать не туда. Коммутатор поломался и провода, соединяющие меня с миром, опять перепутались, а кто-то там сидит и смотрит, что же из этого выйдет. Надоело. Все вибрирует. Все гудит. Дайте мне мой кусок жизни. Ну, кому там еще есть до меня дело, зачем все эти звонки и разговоры. Все давно покрылось пылью и тленом, все свободны, гастроли окончены, зачем же шевелить угли, зачем строить дом, в котором некому жить. «Мне ничего не надо, я все хочу продать». «Мир полон красок разных и всяческих соблазнов». Полюса магнита и между полюсами ты бултыхаешься. А где-то мы по-прежнему стоим с тобой в обнимку посередине улицы, и белые снежинки падают…