Муза! Как ни грусти, ни сетуй, А вывод мой, к сожаленью, таков: Среди миллионов читающих газету Девять десятых не читает стихов. Иного к поэтам влечет их полемика, Однако с затишьем и этот стихал... Но есть одно лихое племя. Живущее на побережье стиха. Это уже не просто читатель, Не первый встречный и не любой. Он не стучит по рифмам, как дятел, Не бродит в образах, как слепой, Не ждет воспитанья от каждой точки, Не умиляется от пустяка - Совсем по-нному подходит к строчке Читатель стиха. Он видит звуки, слышит краски, Чувствует пафос, юмор, игру. И свои пузырьки литературные карасики Ему не всучат за жемчужью икру; Ему не внушить, рассказавши про заек, Что это львы, да Толстые притом! (Кстати сказать, вдохновенный прозаик В его глазах - поэтический том.) Иной читает только в дороге, Пейзаж пропускает, ищет любовь, По вкусу ему и Бальмонт и Доронин, А больше бефстроганов или плов. А наш, овеянный нашими снами, Сам горит, как летящий болид, А наш, как родственник, дышит с нами И знает, что у кого болит... Иной читатель - прочел и двигай, Давай другого, а первый катись! А наш, как с девушкой, дружит с книгой... Читатель стиха - артист. Он еще смутен, этот читатель, Он еще назревает, как бой, Его меж нулей не учли в Госиздате, Но он управляет нашей судьбой! Как часто бездушные критикококки Душат стих, как чума котят, И под завесой густой дымагогии В глобус Землю втиснуть хотят;
Сколько раз, отброшен на мель, Рычишь: - Надоело! К черту! Согнули! И, как малиновую карамель, Со смаком глотнул бы кислую пулю... И вдруг получишь огрызок листка Откуда-нибудь из-за бухты Посьета: Это великий читатель стиха Почувствовал боль своего поэта. И снова, зажавши хохот в зубах, Живешь, как будто полмира выиграл! И снова идешь среди воя собак Своей. Привычной. Поступью. Тигра.