- Чувак, здесь, право, скукотища,- Предъявил мне друг мой, выпив два стакана,- У меня есть примерно тыща. Есть ли некий "свой", кто замутил бы плана?
- Насчёт волны сибирского пост-панка с Вами солидарен целиком. Хоть я и не любитель жанра, в целом, Видится мне в этом имитация британских модных групп. Притом с российским захолустным провинциальнейшим душком. А план... Есть такое дело, В тринадцати верстах отсюда живёт один мой друг.
Выпили по рюмке водки и, созвонившись с верным закадыкой, Пребывавшим в тот момент на станции Зональной, Наш "девятос" отважно резал ночь. Из радио кремлёвский первый владыка Ругал и обличал Навальных. Но нам неважно. Осенью Сибирь уж очень любит дождь.
Гремя как гул ста тысяч душ в аду, Мироточил осенний ливень - Зональный принял нас хмуро. Закадыка, купив в гастрономе еду, Пришёл к нам с лицом тоскливым. Пусто.
- Великодушно извиняюсь, братцы. Чувак, У которого я должен был достать, Пропал. На звонки не отвечает, в хате нету. Расклад Неблагодатный, знаю. Позвонить иль написать Не вышло. Связь, чертовка такова.
Было решено вернуться на район короткими путями, Срезав милю и сэкономив полчаса. Правда, довелось держать свой путь через погост. Мы ворвались незваными гостями На воспокоище, где молчали небеса. И "девятос" заглох. Прости, Христос.
Захрустело что-то где-то За соседним бугорком, Захрустели ветки редко. По душе кольнуло льдом.
И явились тени тихо, И исчезли кресты. Неупокоенные безлико Собирали цветы.
Почуяло холодным дыханием - стояла ведьма у берёзы, Прищурив белый глаз. И звала к себе ужасом рук. Земля под ней стала выжженной. В адском пламени горели чёрные козы. "Бабушка, не тронь нас. Ведь я твой внук",- Закричал я, бабушкой не услышанный.