Тихо, не смыкая глаз, (может, просто не было повода), На холодном столе рассвета Сижу по колено в городе.
Заперт. Ни взлететь ни упасть. Холодно, стало холодно, — Это ветер, беззвучно кружась, Выставляет бока исхоленные.
Все равно, чтобы ни было, Кто бы стекла руками не бил, Приготовлю ключи В этот город войти тревожный. Небом, словно безумной тенью, Зализанной до синевы, Опуститься в него, Наступить на дома осторожно.
Дай мне закрыть окна, Дай мне закрыть двери, Дай мне забыть город Поскорее.
Может быть, На ладони твоей есть место, Где бы собраться в озера Слезам горячим? Тише! Ты слышишь песню? Это не я. Это город пустой В глубине моей плачет.
Дай мне закрыть окна, Дай мне закрыть двери, Дай мне забыть город Поскорее.
(Оригинал, Р. Адрианов:
Не так... Почему — болью?.. Может, вовсе не было повода?.. Только — ветвями Роминты укроешь себя от взгляда...
Далеко: не доехать за час. Холодно. Стало холодно. Это ветер, в щели сочась, выставляет бока исхоленные.
Всё равно, что бы ни было, кто бы гнёзда с тобою не вил, приготовлю ладонь выставлять на твой свист тревожный. Небо — словно жемчужина, начищенная до синевы, на которую солнце вскарабкивается осторожно.
Ты же видишь, это место пустует с начала времён: трудно, трудно найти, чем его пустоту обесточить... Тёплый, красный зверёк в глубине моей погребён под осколками моих многоточий.
Заперт: стучится в грудь, просится выскочить, чтобы в ладонь уткнуться... Может, тебе, растревожившей рёбер груды, вильнёт его хвостик куцый?
Может быть, на ладони твоей есть место, где бы свернуться ему в уголке в калачик?.. Слышишь?.. Ты слышишь — песню?.. — Это не я: это красный зверёк в глубине моей плачет... плачет... плачет...)