Он сегодня дома, он сегодня один. Он немного болен, немного устал. Сам себе трубадур, сам себе господин - Он коньяк с кагором зачем-то смешал. А за окном темно, смотрит в форточку ночь: И с какой это радости парень напился? А ему, бедняге, уж ничем не помочь: Он устал быть тем, кем сегодня родился.
Он забыл, как люди включают на кухне газ. Он чужую боль заглушил цитрамоном. Он глядит на стены, и видит родной Прованс, Где когда-то он звался виконтом Раймоном.
Он вернулся на Землю сквозь дни и года, Семь столетий назад безвозвратно ушедший. Вспоминает об этом Раймон иногда, А друзья говорят про него: "Сумасшедший!" И снова битва идет для него каждый день, Только ныне масштаб поражений неравен. От былого осталась лишь зыбкая тень: Сдан французам Безье - и завален экзамен.
И Раймон-Роджьер допивает остывший чай И терзает гитару ночью бессонной. И идет поутру он молитвы свои читать Через двери времен к витражам Каркассона.
Возвращаясь назад, он неспешно идет, Игнорируя огненный взгляд светофора, Ибо знает, что знамя его упадет И растопчут его крестоносцы Монфора. И отбывает он вновь летний свой карантен, Заблудившись среди бесконечных тропинок. Ищет отдыха в россыпях телеантенн, Веря в грустную ложь разноцветных картинок.
И Раймон-Роджьер печально глядит в экран, Матерится на поздний звонок телефона, И болят на погоду призраки старых ран, Что получены им под стеной Каркассона