Воевали, а за что и не думали, Победили, а кого и не сведали, Потный лоб шапчонкой вытерли, да плюнули, Закатили пир горой, да пообедали.
А потом рыгнули сыто, огляделися А куда нам пленных деть, не подумали? И изрёк один умной: А что сдеется? Расстреляем у берёзы ли, у дуба ли.
Зашумело вече буйно: А и верно то! Расстреляем всех и дел то, выйдет ладненько. Вот и вывели к берёзе Любовь вешнюю, С нею Веру безоглядную, да Наденьку.
И глядели три сестрёнки, со слезой в глазах. На толпу стрелков не метких, но старательных. И ударил по Любови самый первый залп, Равнодушных слов и дел предательских.
А по Вере безоглядной ложью вдарили, Умерла и не вздохнула; Я ж вам верила! А по Наденьке картечью, в сердце ранили. Только добивать не стали – разве звери мы.
Уходили кровью сыты, в спину бросили: Пусть Надежда умирает, но последняя. А уж вороны кружили над покосами, Где Невера с Нелюбовью зло посеяли.
Глупый по свету идёт, а перед ним она, Неубитая Надежда, окровавлена. Боль в глазах и руки тянет она и кричит: Ты добей меня совсем или вылечи!
Что сказать, когда не знал что в миру искал, Сто дорог прошёл, все сто не меряны. В одиночестве пойдёшь как прежде в никуда, Что вы знаете о ней о расстрелянной? Что вы знаете невежды о расстрелянной, О не умершей Надежде, неисцеленной?