Мочит дождик чернявую шкурку И слезится глаз, а другой вприщурку. Поджалась лапка и хвостик-кренделёк, Жмётся к стенке сырой, и дрожит зверёк. Проходила по улице Лидушка, Пожалела она животинушку, Подхватила дрожащего на руки И укрыла под курткой в запазухе. Принесла его в дом, еле дышит он... Обернула платком вязью вышитым, Уложила в тепло рядом с печкою, Наварила сосисок, да с гречкою. Извела лоскутки все на тряпочки, Смастерила подстилку и тапочки. Вытирала пыль, оттирала грязь... Задремала с улыбкою, умаялась...
Припев: Это кто же такой там мохнатенький? У него же глаза-виноградинки... То дрожит и скулит он обиженно, То рычит и наглеет, бесстыжий он...
А наутро проснулась и ахнула: Холодильника дверца распахнута, И по полу объедки да фантики, Да разодраны тапки и бантики. Возмутилась она безобразию - Отругать бы его за оказию... Но лишь только вздохнула украдкою Да пустилася по полу с тряпкою... И уж дома зверёк ходит барином И глядит на неё, как хозяин он... И рычит, если что-то не нравится, И того гляди - покусается. Поводок мастерила, старалася, Да надеть на него побоялася. Дверь открыла, накинула курточку, Да бегом за ним, на прогулочку.
Припев.
А мальчишки над ним насмехалися, По двору за ним с свистом гонялися... Обзывали словами противными И грозилися палками длинными. Только Лида ни капли не струсила, Отыскала его в куче мусора, По-собачьи мальчишек облаяла И домой поскорей унесла его... И случилася с ним меланхолия, Прекратил он чинить своеволие. Всё лежал носом к печке и хмурился, А на третий день - окочурился... Нарыдалася Лида до одури, Украшая коробку от обуви... Нарядила покойного в бантики И зарыла его в палисаднике...
Это кто же такой был мохнатенький? У него же глаза-виноградинки... То дрожал и скулил он обиженно, То рычал и наглел, бесстыжий он...