У дверей заведения - народа скопление, топтание и пар. Но народа скопление не имеет значения - за дверями швейцар. Неприступен и важен, стоит он на страже боевым кораблем. Ничего он не знает и меня пропускает лишь в погоне за длинным рублем. И в его поведении говорит снисхождение.
А я сегодня один, я человек-невидимка, я сажусь в уголок. И сижу словно в ложе, и очень похоже, что сейчас будет третий звонок. И мое отчуждение назовем наблюдением.
Вот у стойки ребята, их лица помяты, в глазах глубина. Без сомненья ребятки испытали в достатке веселящее действо вина. И их поведение назовем - опьянением.
Вот за столиком дама, на даме панама, под ней томный взгляд, Но панама упряма и клюет на панаму уже двадцать восьмой кандидат. И ее состояние назовем ожиданием.
Вот товарищ с Востока танцует жестоко, ему пара нужна. Только пары не видно, и танцору обидно, и уводит его старшина В милицейском движении сквозит раздражение.
А я все верю, что где-то божьей искрою света зайдется костер, Только нет интереса, и бездарную пьесу продолжает тянуть режиссер. Только крашеный свет, только дым сигарет у дверей в туалет. Меня нет. Я за тысячу лет, я давно дал обет - никогда не являться в такой ситуации.