Ветер дул от норд-остовых румбов в одиннадцать баллов, И гудели полотнища влажных тугих парусов. Шла привычная жизнь в сменах вахт и внезапных авралах На плавущем мирке ограниченном сталью бортов. Там, где крен на подветренный борт постоянный, Где от ветра и качки ты пьян без стакана, Океанская пыль солона как аврал И усталая вахта вращает тяжелый штурвал.
Здесь на палубе мокрой, где ветер в особом почете, Но не вспомнить когда это было со мной не со мной. Но я слышал, как хлопает фок на крутом повороте, То команду убрать марселя и бомбрамсель долой Вижу я как по вантам натянутым косо, Поднимаются к марсам и реям матросы, И шипящая пена целует борта И, бурля, с клокотаньем в шпигаты уходит вода.
Черт возьми, то ли ром виноват, то ль достал меня город То ли сон наяву, то ли память рванула с швартов Горизонт, перекошенный ветер и чувство простора На плавущем мирке ограниченном сталью бортов. Где на палубе шаткой ты скажешь, ребята я дома, Где в каюте нальют после вахты для бодрости рома, Где от ветра и пыли соленой слезятся глаза И на реях дрожащих гудят паруса, Где от ветра и пыли соленой слезятся глаза И на реях дрожащих шумят паруса.