сколько ещё пройдет дней, прежде чем я смогу открываться тебе? поджигать рукава чувству двойственности? всё пойдёт своим чередом. это ни я и ни он, но нас несколько в черепно-мозговой.
в этой комнате страшной и стонущей боли за весь мир, я заберу с собой всё: цветок на твоём подоконнике, красное платье, память о вечерах, наше вино чио сан и любовь, самый первый год. история пишет заметки, но пишет пустыми чернилами на блядском асфальте:
"нам пора уходить"
и за грязным окном ярким блеском сетчатку ослепят твои же глаза, но в моей же руке, в кулаке, я держу своё право остаться и всё потерять. на асфальте по каплям кровавым читаю послания, будто бы стрелки уходят назад, этот знак не оставит, отправит меня в галлюцинационный овраг.
я хватаюсь за голову, сидя в осколках и крови, в приходе хватаюсь за чью-то футболку, узнаю в тебе бога. хватаюсь за что-то холодное - лезвием в горло пронзаю себя неосознанно и выпадаю в мороз на железные прутья, испытав суицидальный приход.
я хватаюсь за голову, сидя в осколках и крови, в приходе хватаюсь за чью-то футболку, узнаю в тебе бога. хватаюсь за что-то холодное. лезвием в горло пронзаю себя неосознанно, выпадаю в мороз и на воздух, но желание выйти отсюда с тобой переносит сознание в комнату. голубые обои меняют тон, а ты так красива в перламутровом омуте. я вижу страх и боль в этих глазах, но мы все это задумали сами, я слишком слаб, дорогая, но так желаю нас освободить от душевных страданий.