Утро припекло бок загорелой планеты. Старый жук открыл глаза и коснулся обломанным усом ледяной росинки. Пели птицы-убийцы, летали глупые стрекозы, привычная жизнь шумела, будто бурная горная речка. <...> Жук почесал затылок, кивну пауку, что завтракал мухой на соседней ветке и вернулся обратно в нору. Не было ни вести из соседнего человеческого поселения. Пассия всей его жизни, всё ещё мадемуазель Моль, дама преклонного возраста. Нет, её не манили более угощения, которыми он баловал её пол лета, рискуя жизнью, гоняясь за стадом коров в поле, чтобы добыть ей лакомый кусочек шерсти. Она хохотала будто ненормальная от его историй. А у него просто горели глаза, как не зашторенные окна, через которые было видно пылающую, как очаг в доме, душу. Ей хватало этого света. А ночами, когда ей снились кошмары, она начина биться об него, а он стискивал её в объятия, будил её и говорил, что он рядом и никуда её не отпустит. Их счастье было недолгим, как и эта сказка. В ту их последнюю ночь жук, отвернувшись к стене, спал как никогда крепко. Молли стояла у окна и, не моргая, пялилась на звёзды. Ветер гонял по полю обрывки человеческого эха. Упала звезда. Она не успела даже закончить с желаниями, как поток яркого света просветитил её насквозь, сбив с ног. В тот момент она забыла обо всём. Расправив бархатные крылья, шагнула навстречу к источнику... К немому, бездыханному фонарю, о который бьётся уже довольно долгое время. Сколько не уговаривал жук любимую вернуться, все попытки его, увы, были тщетны. Она просто его не слышала. С тех пор он всем сердцем проклинает свет, что этот, свой, что тот, человеческий. И причиной отсутствия happy end'а была всего лишь лампочка, которую разбили в самом начале лета, и поменяли только в самом его конце.