Вместо улыбки – распоротая кривизна, Сморщенная биссектриса. Руки огнем излизанные, Сможешь ли ты их узнать? В порту, на одном из причалов, Может хоть на миг покажется, Что глаза, превратившиеся в кашицу, Ты уже где-то встречала. Этим утром ты выглянешь из окон, Над домом сползется Грозовая слизь, И кто-то из местных скажет: “Ань, там с юго-востока, Твоего привезли.” А над домом небо уже грозой горит, И тучи рокочущим громом ответят, Что изначально, будучи третьим, Я никогда не был твоим.
Мотылёк сгорит над лампой карбидной, В замок склеятся раздробленные пальцы, Пролетая над Шахтерском или Дебальцево, Мне в последний раз станет обидно. И сольются в одно: устье бурной реки, И непокорных облаков табун. Как хорошо, что в спаянном гробу, Ты меня не увидишь таким. Помнишь, кто б тогда мог подумать, Даже в проекции, Что всего через несколько лет, Мое, осколком пробитое сердце, Найдет свое место в земле. И острые выстрелы воздух разбудят, Как полагается по уставу, И какие-то люди, чужие мне люди, Скажут: “Слава героям, Героям слава .”
Вместо улыбки – распоротая кривизна, Сморщенная биссектриса. Руки огнем излизанные, Сможешь ли ты их узнать? В порту, где песок смешивается с илом, Может тебе хоть на миг покажется, Что эти глаза, превратившиеся в кашицу, Ты когда-то любила.