Я спел бы любимых – моё глубоко не станет тебе также дорого. К твоим гарпунам – только нежность боков, шлейф строчек касатки распоротой. Мне счастье: погаснуть багровым белком. Мне счастье: в песок гибнуть сотней быков под страстным твоим, матадоровым. Ну, разве не здорово? – Здорово –
О, всадник мой милый, ты десны – в лоскут, с испуга запуталась в стремени. Во мне от твоих остро скроенных скул болезни, весна, обострение. Настолько уверовал в нашу тоску, что если и тянется что-то к виску, то лишь огнестрельное. Ситуация скверная? – Скверная –
Давай-ка тайком, под полой, чтоб не вскрыть аорты за рамки приличия. Меж нами уже было столько искры, что в пору вводить электричество. Пусть в каждом постскриптуме слышится скрип эмали зубовной, ты этот санскрит осваивай, если приспичило. К чему это личное? – Лишнее –
На дне голубом – вволю жженых дотла, запрятанных от окружающих. Созвездья сгоревших, лед лопнувших ламп – как носишь такое пожарище? Я к этому небу приросший атлант, держу на своих твой нечастый онлайн – легко, если не приближаешься. Не надо, пожалуйста… – Жалости? –
Сама ведь в колени – измученным псом! Безумная нежная гончая. В космических станциях бродишь босой да сводишь с ума колокольчиком. Как тяжек твой преданный, как невесом… Давай-ка представим, что все это сон. Чтоб медленней, медленней, как колесо «Мустанга» вверх дном на обочине.
Давай выключать, обесточивать. Без скомканных сор. Без затянутых сол. до фразы, до фазы «Все кончено!»…