Зал полон. Сжат в точку. В монокль. В зрачок. И вдох затаили пред выдохом горны. Смотрите! застыл поднесенный смычок к скрипичным, натянутым в ужасе горлам… Секунда – и взрыв. Захлебнутся в аккордах. Пойдет из артерий и вен, горячо! Из самых предсердий, из вскрытой аорты!.. Но медлит. Все взгляды на нем. Обречён.
И тронул тихонько. С опаской. Легко. Повел чьим-то детством, в обход, берегами… Чуть слышно. На пальцах. За хрупкой рукой все – полными слёз, не дыша, не моргая… И вдруг разревелась громада органа! И грянуло. Ливнем. Потоком. Рекой. Взметнулось страницей. Смелей. Ураганом. И руки в мольбе – успокой! Упокой!
Но нет. Не сдержать. Слишком долго держал в себе тишину одичавший оркестр. Теперь лихорадкой, в испарину, в жар! И воздуха мало, и звука, и места. И только погибнуть. И пасть. И воскреснуть. Зал вымер. Зал сжался до точки. Зал вжат Во взмокшую спинку притихшего кресла: Спаси! Успокой! Ведь неужто не жаль?..
Но нет. Не спастись. Море требует жертв. Лицо ошалевшей от скрипа скрипачки. Смотрите! упавший изломанный жест. И фрак его в брызгах бемольных испачкан до локтя! Смотрите! Он сдался. Он прячет изящных виновниц за кругом манжет. Расстрелянный залпом разверзнутых жерл, склоненный пред музыкой вдвое, он… плачет.