Среди других играющих детей Она напоминает лягушонка. Заправлена в трусы худая рубашонка, Колечки рыжеватые кудрей Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы, Черты лица остры и некрасивы. Двум мальчуганам, сверстникам ее, Отцы купили по велосипеду. Сегодня мальчики, не торопясь к обеду, Гоняют по двору, забывши про нее, Она ж за ними бегает по следу. Чужая радость так же, как своя, Томит ее и вон из сердца рвется, И девочка ликует и смеется, Охваченная счастьем бытия. Ни тени зависти, ни умысла худого Еще не знает это существо. Ей все на свете так безмерно ново, Так живо все, что для иных мертво! И не хочу я думать, наблюдая, Что будет день, когда она, рыдая, Увидит с ужасом, что посреди подруг Она всего лишь бедная дурнушка! Мне верить хочется, что сердце не игрушка, Сломать его едва ли можно вдруг! Мне верить хочется, что чистый этот пламень, Который в глубине ее горит, Всю боль свою один переболит И перетопит самый тяжкий камень! И пусть черты ее нехороши И нечем ей прельстить воображенье,- Младенческая грация души Уже сквозит в любом ее движенье. А если это так, то что есть красота И почему ее обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде?