Русский барин в норвежском кафе, как положено, чуть "под шафе". Как положено барину, крупный. Стул под ним, разумеется, шаткий. Он сидит перед водкой и супом, как положено русскому, в шапке. И одну за одной папиросы барин курит так жадно и густо, что жующим вокруг альбиносам сразу видно, что барину грустно, что ему неуютно и тесно, как медведю в нейлоновой блузке. И совсем уж, конечно, не к месту барин что-то затянет по-русски: "Ой ты, чертова тройка да чертов кабак, да чертовки, цыганки патлатые, разморили меня, и заснул, как дурак, между водкой уснул и салатами. А проснулся - ни двери, ни щелочки, и куда-то пропали все, сволочи, ни цыган, ни салатов, ни водочки, лишь прибитая к полу скамья. А над ней висит портрет классика, но не Дарвина, нет, и не Разина. Так знакомая, в общем, образина... И вдруг вижу, о Господи, - я! Я гляжу на портрет, вижу - липа же. Сразу видно, художник был выпивший! Ну откуда во мне столько кипеша и такая гвардейская стать? Такой пафос во всей моей внешности! А в глазах столько странной сердешности, от которой лишь холод в промежности и безудержно хочется встать! Встал. Стою перед ним - чуть не обморок! Он с портрета румяный, как окорок, говорит мне: "Что сдрейфил? Ну то-то, брат! А какой был герой?! Ганнибал! Как геройски за доллары штатские распевал свои песенки гадские! Может, думал играешься с цацками?! Нет, товарищ, с огнем ты играл! А талант ведь. И мог бы, играючи, жить бы, жить себе, брат, припеваючи! Ты представь только, песни бы Галича пел бы Краснознаменнейший хор! И быть может, от власти уставшие пригласили на дачку бы в Павшино тебя соколы наши и маршалы и водили б с тобой разговор! Нет ведь! Выбрал карьеру предателя! Эх вы, русские горе-спасатели! Ты народ наш обидел и партию!.. И выходит, ты, братец, не наш! Ты признайся, ведь рад, когда худо нам? Тебе ж Троцкий попутчик с Иудою! Так что топай, товарищ, отсюдова! Шагом марш, дорогой! Шагом марш!" Ой ты, чертова тройка, умчалась куда? Возишь нынче дельцов по делам да проныр! И уже никогда не приедешь сюда, где живу я один без страны!" Русский барин, допев, осерчает. И, сломав в кулаке папиросу, он допьет свою водку за чаем. Грузно встанет и тронет на воздух. Лишь помешкав у выхода важно, распрощается с пальмою в кадке - одного ж поля ягоды, как же! Ведь и ей на чужбине не сладко! Он неспешно уходит, качая рукой. Торопиться не надо сегодня и впредь. Впереди еще много таких кабаков, впереди еще жизнь и нелепая смерть! Он идет, размышляя, наверно, о том, что когда-то смягчится судьба и режим, что, быть может, когда-то, вернувшись в свой дом, скажет он: "Сколько лет я здесь не был и зим..."