Куплет 1: Обезобразившееся тело не помнит объятий… На нём чумы презрения тысячи пятен, Приятель голод неуёмно сопутствующий… Эта фигура потерялась на фоне вещей. Не с чем нищий в днище города лжи и ненависти, Города, где изгнаньем порядка не навести, Парят как в небе, вести о беспочвенных дебошах. Совсем один, согреваемый теплом шахт. Его шаг обременён на скитания В мрачных перифериях солнечной Италии. Таили и таяли дрожь обледеневшие руки, Потресканные губы смолкли, минув ругань. И лишь узрев некими, знакомые взгляду, Мазки красок на рукаве чертовски старого халата, Из толп до ушей доносились слухи о его прошлом, В котором его не было, но был художник.
Припев: Томная пыль в мёртвых скважинах, устав От назойливости глаз в упрёк, Только завидует саже на устах, Что всё так же не приносит прок.
Куплет 2: Его картины бесспорно шикарны, Но он твердил: «Это – бандажи кармы», Прикрыв самовосторг наивной скромностью и затем Был одарён деньгами и признаньем местной знати. Юнец даже сумел достичь слоёв «сфумато», А безграничная смазливость сводила с ума дам. И он обладал этим всем и всё равно бредил Тем, что для него кульминационный предел. Не был конкретен, вожделел стать неповторимым… Но как, чёрт возьми?! Это же не купить за флорины! Убийца-мгла ринув к нему в рассудок жила Более суток! Желал то, что нёс ум… «Как же так?!»… Бродил, злясь от неведенья, сердце колотится… Вдруг замерло всё, только увидев колодец там, Где вместе с медью его грёзы утонут в аду. Тончайший звон, короткий хлопок, фатум.
Припев: Томная пыль в мёртвых скважинах, устав От назойливости глаз в упрёк, Только завидует саже на устах, Что всё так же не приносит прок.
Куплет 3: Не предвещая изменений, Новый день сквозь обыденность нёс столь желанный гений – Тот апогей таланта, феномен в искусстве, Что в итоге привёл к новой чреде безумств, ведь Портреты постигли оскал, Морщин и шрамов, плетущих гнетущий каскад. Гнев душит, мозгам непостижим исход событий, Которые впредь никак не в силах забыть и… Просто забыть и снова писать аристократов, Ибо они все отвергли, чему были так рады. Художник один видел порочность их сущностей Сквозь псевдо-достоинства, что якобы несут счастье… Лишённый признанья, а после и денег, Ушла та смазливость, разбросав болезни на теле. С ним остались лишь воспоминания о его прошлом, В котором его не было, но был художник.
Припев: Томная пыль в мёртвых скважинах, устав От назойливости глаз в упрёк, Только завидует саже на устах, Что всё так же не приносит прок.