Если бы я умела проигрывать, реже б играла, ведь больнее всего думать, что будет хуже. В полнолуние кошка равняется двум шакалам. В полнолуние Кошкин зрачок до предела сужен. И с этой тоненькой ниточкой в желтом глазу она крадется по крышам, по стенам и потолкам. Это она на кухне роняет слезу, а не кем-то плохо завернутый кран. А, когда папа в семейных трусах и носках придет на кухню чинить злополучный кран, кошка попросит его налить молока, а он, глупый, вместо миски достанет стакан. Кошке скажет, что ему самому хреново: жена пилит и, кажется, изменяет, и сын разгильдяй. Как его там… Вова? и футбол пропустил, а сегодня Зенит играет. Погладит его мохнатым хвостиком кошка, мигнет желтым предупредительным лазом, улыбнется, махнет хвостом и уйдет в окошко, а в ванной жена мужика громыхнет тазом, забурлит водой и намылит пухлые щеки, а мужик ее любит, просто от усталости злой. Мы ведь все, по большому счету, не одиноки, просто от усталости злые и геморрой… Кошка пойдет дальше гулять по крышам. Сама по себе, конечно, а как иначе? Будет покачивать хвостиком в такт и – слышишь! – что-то тихо петь на своем языке кошачьем..