Опять уныние, тоска и пустота. Довольно мрачен у природы вид осенний. Но обижаться нечего, — я сам бежал сюда. Бежал, как сумасшедший, от своей же тени.
А тень со мной, только обычного черней. И разницы средь них не стало. Там на тротуарах рождалась в черных лужах сияньем фонарей, А здесь — луной на мертвых, мрачных скалах.
Деревья с пожелтевшею листвой Стоят унылые, мрачные, нелюбезные. И ветер завывает страшно, сам не свой, Как будто хочет отделить край обрыва страшной бездны.
Зачем пришел сюда я в пустоте в глазах? Быть может слушать ветра завывание? И чтоб в тоске прошибла неожиданно слеза, Ведь эта местность — обо мне напоминание.
И когда вдруг меркнет солнца свет, И темнота, и ты ослеп, Все тянешь за собою вслед Воз одиночества. И когда всё реже сердца стук, И вот безумие, как паук, Готовое избавить ото всех мук. А ты всё ждешь!
Я телом молод, душою стар. Для этой жизни — не соответствие, а исключение. И когда разум просит смерти дар, То тело восстает против вечного успокоения.
И если б у меня было единство бы внутри, Давно б я умер, наложив на себя руки. Или бы жил, ждал что-то впереди, Сознанием отвергая боль и муки.
Я согласился б жить и тем, и тем… Но жизнь как арифметика не требует двойных ответов, И просит перекрещения противоположных тем. Не может быть одновременно зима и лето.
Пожалуй, это глупо, я сам к себе тоску Зову упорно в своих стенаниях. А что осталось? Пустота, Как пропасть черная пустых воспоминаний.