2. Навязчивый ветер всё лезет за воротник, как злая собака, он треплет полу плаща. Шагает по Генуе грустный худой старик, дырявый камзол его - рубище на мощах. Бывают такие, особые, старики: их годы не горбят, лишь больше волос седых, запавшие щёки, и столько в глазах тоски… С такого лица хорошо бы писать святых. Соседский мальчишка уверен: ему лет сто, на самом же деле - исполнилось сорок пять. Узнать в нём Лоренцо не смог бы теперь никто… Да сам он, пожалуй, не смог бы себя узнать. Проныра-трактирщик сказал, что не верит в долг. Придётся, наверно, опять заложить часы. Он купит корицу и ром, приготовит грог, а после - за книги, за тигли и за весы. Всё снова, как прежде: под мышкою пара книг, а дома - Луиза. Лоренцо спешит домой. Как времени мало! Теперь он уже старик, она же - прекрасна бессмертною красотой. В серебряной чаше мешая вино и мёд, вливает ей в губы, укутав салфеткой грудь. Пока жив Лоренцо, любимая не умрёт. Он сделает всё, он сумеет её вернуть! \"Мой дремлющий ангел… Что снится тебе во снах? Что видишь, Луиза?\" Лоренцо допьёт вино. Не смыть ему тлена, что привкусом на губах, как память о ночи, той самой, давным-давно… А дома всё в книгах, от пола до потолка, здесь рядом с Фламелем - Гарвэй, Теофиль и Бойль. Их сотни и сотни, устанет листать рука, в них водятся мыши, шуршат по ночам порой. Здесь - куб перегонный, и в колбах раствор кипит, реторты и ступки, сурьма, и свинец, и ртуть. Мышьяк, белладонна ли, опиум, аконит - всё яд, всё - лекарство, в одной только дозе суть… Он ищет ответа у медиков, колдунов. Гермес Трисмегист? Авиценна? Гален? Декарт? Давненько в округе не видно бродячих псов - на ком-то же надо испытывать результат? Он пишет рецепты - их здесь на десяток книг. Он, кажется, знает, как можно лечить чуму… Вернуть бы Луизу. Пусть даже всего на миг. Другое - не важно. К чему оно всё, к чему?
Рассвет над заливом запутался в парусах, вчерашние лужи окрасились в серебро. А где-то упала песчинка в его часах, и вместе с песчинкой упало на стол перо. Незванная Гостья стоит у его стола. Как в комнате душно… Подняться, открыть окно. - Я умер, о Дева? Ах, скоро же ты пришла. - Мой бедный Лоренцо… Ты умер давным-давно. Ты мог бы прожить эти годы, но ты - провёл. Вернуть её к жизни? Ты сам отказался жить. О, глупые люди! Лоренцо осел на пол, и выдохнул слабо: - Тебе ли меня учить? Она улыбнулась печально, свечу взяла - и вспыхнули книги сплошною стеной огня. Смерть, глядя на пламя, негромко произнесла: - Мой глупый Лоренцо… Тебе ли учить - меня?