Я на заброшенной станции Среди ледовитого панциря. В самом начале марта Я сжег последнюю карту, Чтоб не умереть от скуки, Согреть бесполезные руки. Сдохшая к черту рация – Вестник долгой разлуки.
Среди ледовитого панциря Мне снятся юга Горация. Снится жерло Везувия. Снятся красивые бляди. А за окном в белой глади Лабиринты безумия.
Я стал в этом мире первым, Кто крышкой от банки консервы Резал девственный лёд, Чтобы построить плот. Я строил его три недели И стал в этом мире последним, Кто из своей одежды Сделал веревку с надеждой Доставить плот к берегам. Я тащил его до воды месяцы пустоты. Там, на берегу Треснул мой плот пополам.
Я снова на той же станции Стерегу своё рацио. Чтобы с ума не сойти, Я стал сочинять стихи. Этот один из них. Мой ледовитый стих. Отныне моя душа – В штрихах карандаша.