Катиться по небу Солнцу, гореть над землей закатам И звездам в ночные травы лететь еще сотни лет, А людям стелить дороги, а людям брести куда-то, Неся в своем сердце веру, неся на ладонях свет,
Забросив войну и смуту, простившись с семьей и домом, Одеться во что попало, оставить пустым карман... Эпохам идущих в небо дано повториться снова, Вернуться в твои ладони ветрами из дальних стран.
Тебе же по картам странствий осыпавшись звездной пылью, Лететь, повинуясь зову, к порогам Святой земли. Рождаться и падать в ночи, ломать среди шторма крылья, И спрашивать у столетий, где город Иерусалим.
Там нет проводов и связи, молитвы - как ветра шепот, Туда не спешат экспрессы, не плавают корабли. Но ты - пилигрим, ты странник. Тебе остаются тропы, И жизнь на ногах усталых, и город, что ждет вдали.
Поверь мне, совсем неважно, что греет в скитаньях плечи: Дешевый обрезок ткани иль белый с крестами плащ, Ты мой пилигрим, ты странник. И это уже - навечно, Пускай осуждают люди, пускай говорят - пропащ.
Дожди исцеляют землю, и тьма порождает звезды, Цветок пробивает камни, пустынным огнем палим. И, значит, наступит время, и, значит, еще не поздно, Уйти по старинным картам дорогой в Иерусалим.
Там нет проводов и связи, и знаков в пути не ставят, Туда не спешат экспрессы, и чартерных рейсов нет. Но все же к нему стремятся по осени птичьи стаи, Но тот, кто его увидит, уже не забудет свет.
Ты мой пилигрим, ты странник. А свет на ладони - крохи, Для тех, кто в него поверил, для тех, кто его постиг. Дано повториться снова ушедшим в стихи эпохам, Дано совершиться мифам и миру растаять в них.
И, значит, катиться Солнцу, и значит, гореть закатам, И звездам лететь сквозь пальцы на серую твердь земли, А людям - стелить дорогу и с ней уходить куда-то, Ища неустанно в сердце Небесный Иерусалим...