В старых тавернах, пропахших соленым прибоем, Слышал я часто легенду матросов седых, Будто бы семь маяков в нескончаемом море Их корабли берегут от штормов и беды.
Семь маяков не имеют причала и порта, Путь их нелегкий чужою дорогой гоним: Будь это судно корсара, матроса иль черта, В гибельный час маяки зажигают над ним.
На маяках проступают прекрасные лица, Точно сошедшие с древних затертых икон. Первый похож на подбитую пламенем птицу, Он - обещание, он - нерушимый закон.
С ним - силуэт менестреля, склонившийся к лютне, Символ раскаянья, алым закатом облит. Третий - охотник - гордыню, так близкую людям, Просит отринуть от сердца во имя любви.
Вспыльчив четвертый, но людям кричит он упрямо: \"Добрым поступком грехи замолить поспеши!\" Пятый - искусник, но славит он вовсе не мрамор, Вовсе не золото - вечную ценность души.
Двое последних семью обещают напомнить, Дом и луга в паутине прозрачной росы. Важно ли будет раскаянье, злато, законы, Если забудешь о близких в лихие часы?
В этом ведь истина - в тех, кто остался на суше, Кто дожидался к воротам родного двора. В этом - любовь и спасенье потерянным душам, Верный маяк и единственной Вечности храм.
Может быть, это лишь старая сказка - не больше. Может, не волны, но сердце хранит маяки - Семь маяков, путеводные звезды в пригоршне Серой от соли, изъеденной морем руки.
Может, придется отведать в скитаниях горя И в океане далекою будет земля... Знать бы, что семь маяков бесконечного моря Светят и ныне заблудшим во тьме кораблям.