Не намного Победы он старше, Лет, примерно, на двадцать пять. Но осколок ровесником страшным Резанул против сердца опять. И припав, как от грома орудий, Он подумал с оркестром не в лад, Что победы стареют, как люди, И без них громыхает парад. Всё на месте: шеренги и танки, И девятого мая привет. Вон - министр «по гражданке» и… янки. А её-то, родимой, и нет. Он узнал бы её по походке, По пилотке, заломленной так… По «Ура!», раскалённому в глотке И ревущему лавой атак. И осколок, с Берлина засевший, Снова начал за душу хватать: Зря пригрел железяку у сердца, Коль Победы твоей не видать. Ей не вынести натовской рожи. Для того ты бросался на смерть? Для того ли до старости дожил, Чтоб за Красную площадь краснеть? И ворвавшийся в грудь в сорок пятом, И пронзающий годы, как миг, Вдруг осколок в две тыщи десятом Всё же сердца солдата достиг. И упав от злопамятной мести, Был он мысли последней не рад, Что Победа погибла с ним вместе И по ним прокатился парад.