Это было в песках под крещенский мороз, Замерзал я в холодной пустыне, И судьба нас свела со старлеем всерьёз, Со старлеем с висками седыми. Мы в палатке одной замерзали вдвоём, На двоих папироску делили, А потом он сказал: "Друг, давай запоём!" И в два голоса мы захрипели. Пели про лошадей из вечернего дня, Что скакали вдали лёгким бегом. А потом он пил спирт и смотрел на меня, Запивая растаявшим снегом. Он сорвал свой бушлат и отдал его мне: "На погрейся, ведь ты замерзаешь." Мы сидели вдвоём в зимней той тишине. Он спросил у меня: "А ты знаешь, Что такое война? А стреляли в тебя? А ты видел живого душмана?" Я качал головой, понимал его я, В том его незажившая рана. Он смеялся и пил, и мне всё говорил: "Вы завязли в дерьме и зажрались!" А потом он уснул. Я бушлатом прикрыл И добил все бычки, что остались. Мы по жизни пути запрягаем узду И купаемся в звёздных фонтанах. Если б только я мог, я достал бы звезду, Чтобы стал мой старлей капитаном.