На продавленной койке лежу, Мастерю из себя монумент, А в окно с неизменным "жу-жу" Мой секретный влетает агент. С ходу лампочку яркую бьет, Залезает с ногами в постель, И шифровку мне передает, Монотонно жужжа в темноте.
Муха, моя муха, нашепчи мне в ухо, Что не все так глухо, как в танке, Вот пройдет чернуха и начнется пруха, И пойду в пивнуху к Таньке.
Мой агент трет устало глаза, За день всякого видеть пришлось, Говорит, что один партизан На проезжую часть вынес гвоздь. И буржуйской страны президент Чертыхаясь менял колесо, И кричал, что отменит в момент Нам поставки семейных трусов.
Муха, моя муха, нашепчи мне в ухо, Что не все так глухо, как в танке, Вот пройдет чернуха и начнется пруха, И пойду в пивнуху к Таньке.
Я по рации в центр стучу Мне из центра приходит ответ, Если так я еще пошучу, То не выдадут мне на обед, Не дождаться от этой шпаны Никаких просветлений в судьбе, Я "героя" родимой страны Сам посмертно присвою себе.
Муха, моя муха, нашепчи мне в ухо, Что не все так глухо, как в танке, Вот пройдет чернуха и начнется пруха, И пойду в пивнуху к Таньке.
На продавленной койке вдвоем Мы с агентом решаем дела, И последние крошки жуем, Что забыли смахнуть со стола. Ей опять на заданье лететь, Мне опять мастерить монумент, Дай нам, Господи, всем уцелеть, Ниспошли в мою лампочку свет.
Муха, моя муха, нашепчи мне в ухо, Что не все так глухо, как в танке, Вот пройдет чернуха и начнется пруха, И пойду в пивнуху к Таньке.