Тушите свет. Я закончила. Мне сказать нечего. И думать не хочется. А, кстати, есть чего? Мне бы чуть-чуть, мне бы только до вечера, Мне бы чуть-чуть.
Всё это – пафосное дерьмо вместо песен. В страшном сне и не снилось, насколько мир тесен. Насколько мир тесен, насколько дом тесен. На сколько – на столько, по скольку – по стольку.
Копирки-девочки с гитарами – да и я туда же. Между клубами и барами плодится эта лажа. Ведь пока играет музыка – движется картинка, Одна и та же музыка – праздники, поминки.
Нахер эту музыку, Нахер это всё чужое, Нахер эту музыку.
Клуб двадцати семи. Жизнь всего лишь интервал от ре до ми. Жизнь всего лишь недосмерть - зелёный коридор. И в этом месте бы взлететь, да только надо мной забор.
Нахер эту музыку, Нахер это всё чужое, Нахер эту музыку.
Три точки, три тире, три точки – Запрещённые удары по недобитой бочке. Ведь пока играет музыка, движется планета. Рифма к слову «заштрихуй» -потерянное лето.
Нахер эту музыку, Нахер это всё чужое, Нахер эту музыку.
А врач хромой был прав: люди не меняются. Не то, чтобы не тужатся – вообще не парятся. И думают, что смерть приходит в теле Брэда Питта. Со злости бы разбить чего, да всё давно разбито..
..С припевом всё понятно. И в горле пересохло. Ленивый не пропел о том, как музыка подохла. И ночь от ночи снится сон, что, слыша эти звуки, На себя опять Кобейн накладывает руки.
Нахер эту музыку, Нахер это всё чужое, Нахер эту музыку.