«Отец, отец, оставь угрозы, Свою Тамару не брани; Я плачу: видишь эти слезы, 395 Уже не первые они. Напрасно женихи толпою Спешат сюда из дальних мест… Немало в Грузин невест, А мне не быть ничьей женою!.. 400 О, не брани, отец, меня. Ты сам заметил: день от дня Я вяну, жертва злой отравы! Меня терзает дух лукавый Неотразимою мечтой; 405 Я гибну, сжалься надо мной! Отдай в священную обитель Дочь безрассудную свою, Там защитит меня Спаситель, Пред ним тоску мою пролью. 410 На свете нет уж мне веселья… Святыни миром осеня, Пусть примет сумрачная келья, Как гроб, заранее меня…»
II
И в монастырь уединенный 415 Её родные отвезли, И власяницею смиренной Грудь молодую облекли. Но и в монашеской одежде, Как под узорною парчой, 420 Всё беззаконною мечтой В ней сердце билося, как прежде. Пред алтарём, при блеске свеч, В часы торжественного пенья, Знакомая, среди моленья, 425 Ей часто слышалася речь. Под сводом сумрачного храма Знакомый образ иногда Скользил без звука и следа В тумане лёгком фимиама; 430 Сиял он тихо, как звезда; Манил и звал он… но куда?..
III
В прохладе меж двумя холмами Таился монастырь святой. Чинар и тополей рядами 435 Он окружён был — и порой, Когда ложилась ночь в ущелье, Сквозь них мелькала, в окнах кельи, Лампада грешницы младой. Кругом, в тени дерев миндальных, 440 Где ряд стоит крестов печальных, Безмолвных сторожей гробниц, Спевались хоры легких птиц. По камням прыгали, шумели Ключи студёною волной 445 И под нависшею скалой, Сливаясь дружески в ущелье, Катились дальше, меж кустов, Покрытых инеем цветов.
IV
На север видны были горы. 450 При блеске утренней Авроры, Когда синеющий дымок Курится в глубине долины, И, обращаясь на восток, Зовут к молитве муэцины, 455 И звучный колокола глас Дрожит, обитель пробуждая; В торжественный и мирный час, Когда грузинка молодая С кувшином длинным за водой 460 С горы спускается крутой, Вершины цепи снеговой Светло-лиловою стеной На чистом небе рисовались, И в час заката одевались 465 Они румяной пеленой; И между них, прорезав тучи, Стоял, всех выше головой, Казбек, Кавказа царь могучий, В чалме и ризе парчевой.
V
470 Но, полно думою преступной, Тамары сердце недоступно Восторгам чистым. Перед ней Весь мир одет угрюмой тенью; И всё ей в нём предлог мученью — 475 И утра луч, и мрак ночей. Бывало, только ночи сонной Прохлада землю обоймёт, Перед божественной иконой Она в безумье упадёт 480 И плачет; и в ночном молчанье Её тяжёлое рыданье Тревожит путника вниманье, И мыслит он: «То горный дух, Прикованный в пещере, стонет!» 485 И, чуткий напрягая слух, Коня измученного гонит…
VI
Тоской и трепетом полна, Тамара часто у окна Сидит в раздумье одиноком, 490 И смотрит вдаль прилежным оком, И целый день, вздыхая, ждёт… Ей кто-то шепчет: он придёт! Недаром сны её ласкали, Недаром он являлся ей, 495 С глазами, полными печали, И чудной нежностью речей. Уж много дней она томится, Сама не зная почему; Святым захочет ли молиться — 500 А сердце молится ему; Утомлена борьбой всегдашней, Склонится ли на ложе сна — Подушка жжёт, ей душно, страшно, И вся, вскочив, дрожит она; 505 Пылают грудь её и плечи, Нет сил дышать, туман в очах, Объятья жадно ищут встречи, Лобзанья тают на устах… ............................ ............................
VII
Вечерней мглы покров воздушный 510 Уж холмы Грузии одел. Привычке сладостной послушный, В обитель Демон прилетел. Но долго, долго он не смел Святыню мирного приюта 515 Нарушить. И была минута, Когда казался он готов Оставить умысел жестокой. Задумчив у стены высокой Он бродит: от его шагов 520 Без ветра лист в тени трепещет. Он поднял взор: её окно, О