Она на Кировской служила, на почтамте. Налево в зале, в девятнадцатом окне. И ничего в ней вроде не было такого, А вот представьте понравилася мне.
На ней был дохлый свитерок - сама связала. Холодный чай стоял на столике с угла. Она работала и глаз не подымала. А на меня глаза, представьте, подняла.
Я встал в хвосте и написал на телеграмме Бесстыжим почерком, я помню, девять слов. Она взяла и обожглась, и прочитала: Я Вас люблю. Как Вас зовут? И всех делов.
И тут она своими серыми взглянула, Сказала: Тося, и мой почерк порвала. Сама при этом, вы представьте, покраснела. И отвернулась до какого-то козла.
А в семь часов, когда в почтамте пересменка. Она закрыла телеграфное окно. А я то жду ее у главного подъезда. И покупаю все гвоздики у метро.
И мы пошли о том, о сем поговорили. И оказалися за столиком в пивной. Тогда такое, вы представьте, было время, Когда мы с пивом не боролись все страной.
Мы с ней по Загсам то, конечно, не ходили. И сам не знаю отчего я ошалел. И ничего в ней вроде не было такого. Других не надо, а вот эту пожалел.
Ну, вот и кончилась история про Тосю. И растянулся этот день на тыщю дней. И я без Тоси все равно, как на допросе. А как она, вам лучше справиться у ней.