В огромном городе так трудно разыскать Клочок романтики - глазам усталым отдых: У мутной Сены, Вдоль стены щербатой, Где мост последней аркою круглится, - Навес, скамья и стол. Склонившись к пуделю, стрижет бугром руно. Так благородно-плавны жесты рук, Так благостны глаза, Что кажется: а не нашел ли он Призвание, чудеснейшее в мире? И пес, подлец, доволен, - Сам подставляет бок, Завел зрачок и кисточкою машет... В жару кудлатым лешим Слоняться не легко, И быть красавцем - лестно; Он умница, он это понимает. Готово! Клиент, как встрепанный, вскочил - и наземь. Ты, лев собачий! Хитрый Дон-Жуан С седою эспаньолкою на морде... Сквозь рубчатую шерсть чуть розовеет кожа, Над шеей муфта пышною волной, - Хозяин пуделя любовно оглядел И, словно заколдованного принца, Уводит на цепочке. С балкона кошка щурится с презреньем... А парикмахер положил на стол Болонку старую, собачью полудеву, Распластанную гусеницу в лохмах... Сверкнули ножницы, рокочет в Сене вал, В очках смеется солнце. Пришла жена с эмалевым судком, Увядшая и тихая подруга. Смахнула шерсть с собачьего стола, Газету распластала... Три тона расцветили мглу навеса: Бледно-зеленый, алый и янтарный - Салат, томаты, хлеб. Друг другу старики передают С изысканностью чинной То нож, то соль... Молчат, - давно наговорились. И только кроткие глаза Не отрываясь смотрят вдаль На облака - седые корабли, Плывущие над грязными домами: Из люков голубых Сквозь клочья пара Их прошлое, волнуясь, выплывает. Я, прохожий, Смотрю на них с зеленого откоса Сквозь переплет бурьяна И тоже вспоминаю: Там, у себя на родине, когда-то Читал о них я в повести старинной, - Их «старосветскими помещиками» звали... Пускай не их - других, но символ тот же, И те же выцветшие добрые глаза, И та же ясная внимательность друг к другу, - Два старых сердца, спаянных навеки. Как этот старый человек, С таким лицом, значительным и тонким, Стал стричь собак? Или в огромной жизни Занятия другого в жизни не нашлось? Или рулетка злая Подсовывает нам то тот, то этот жребий, О вкусах наших вовсе не справляясь? Не знаю... Но горечи в глазах у старика Я, соглядатай тайны, не приметил... Быть может, в древности он был бы мудрецом, В углу на площади сидел, лохматый в бочке И говорил глупцам прохожим правду За горсть бобов... Но современность зла: Свободных бочек нет, Сограждане идут своей дорогой, Бобы подорожали, - Псы обрастают шерстью, И надо же кому-нибудь их стричь. Вот, пообедали. Стол пуст, свободны руки. Подходит девушка с китайским вурдалаком, И надо с ней договориться толком, Как тварь любимую по моде окорнать...