Эта планета – переполненная палата. Здесь дурно пахнет и кого-то всегда хоронят. По планете дрейфуют боги в белых халатах – Боги с глазами рыб, обаятельные Хароны.
У них всегда, разумеется, правильные решенья, И воздух вибрирует в ритме больной кантаты, Когда в ловких руках появляется шприц с волшебным, Избавляющим от страданий барбитуратом.
Боги знают, когда тебе жить, а когда – лечиться. Они делают всё, чтоб очистился мир от грешников. Ты, главное, веруй в уколы и не забывай молиться – Глядишь, сдохнешь прежде, чем соберёшься вешаться.
Армагеддон был вчера. А мы, дураки, не знали, Уютно спиваясь в чистилищах пыльных пенат. Мы сами богов взрастили, вскормили, вскамлали, И вот уже новый идол напяливает халат…
И какой-то случайный Адам на протёртом пюре матраса Окропляет свой угол кровью жертвенной валерьяны. «Доктор, господи… Сколько ещё в запасе?» Бог не в курсе. Он нынче дежурит, устал и пьяный.
У меня имеется свой, персональный некто. Он такой же, как я – воинствующий чудак. И я принимаю его звонки, как таблетку: Раз в сутки, на ночь, как правило – натощак.
У меня в полдуши – налёт богохульной рвани. У меня в полспины – автографы падших ив. Шрамы – тоже искусство. Я хвастаюсь ими по пьяни, Потому как если не в петлю – значит, как минимум, срыв…
И срывается пластырь божественных стереотипов. С размаху, цепляясь в надежде за мягкую ткань. Под пластырем душно и непривычно тихо. Пощёчина миру – моя последняя дань.
Ночь за окнами бьёт набат, истерит молебен. Рвутся реальности, схваченные на холостую нить. …А моя голова лежит на его коленях, И кажется, что до завтра можно ещё пожить…