Школяр в объятьях младой Гертруды дремал на левом своём боку. Во сне ему рисовались груды песка — не к марш ли броску? — и шли по песку верблюды. (Один верблюд ишёл. Другой вер блюд ишёл. И третий верблюд ишёл. И весь караван ишёл.) От книг дневных, от пиров вечерних к концу семестра гудел висок. Дремал школяр. Предстоял сочельник. А марш, который бросок, во всех был далёк значеньях. (Один верблюд устал и т.д.) Гертруде снился туман стокрылый, во сне шептала она: «Зер гут, школяр, созвездья красой и силой твоей не пренебрегут. Тебя не убьют, мой милый». (Один верблюд упал и т.д.) Шёл курс второй. Неглубок, но ровен был сон. Светало. Редел туман. Кругом скрипели врата часовен. Вдали гремел барабан, серьёзный, как ван Бетховен. (Один верблюд издох и т.д.) О, марш-бросок! О, цевьё с прикладом! О, чуждый трепета сон младой, когда не помнишь ни книг, что адом грозят, ни Девы Святой, ни имени той, что рядом. (Один верблюд воскрес и т.д.) Школяр, очнувшись, размял до хруста плечо. Бальзамом висок натёр. Сказал Гертруде: «Прощай, Августа». Зевнул. Пригладил вихор. И вышел во двор. Там пусто. (Один верблюд ушёл и т.д.)