Как в норе лежали они с волчком, - зайчик на боку, а волчок ничком, - а над небом звездочка восходила. Зайчик гладил волчка, говорил: "Пора", а волчок бурчал, - мол, пойдем с утра, - словно это была игра, словно ничего не происходило, - словно вовсе звездочка не всходила.
Им пора бы вставать, собирать дары - и брести чащобами декабря, и ронять короны в его снега, слепнуть от пурги и жевать цингу, и нести свои души к иным берегам, по ночам вмерзая друг в друга (так бы здесь Иордан вмерзал в берега), укрываться снегом и пить снега, - потому лишь, что это происходило: потому что над небом звездочка восходила.
Но они всё лежали, к бочку бочок: зайчик бодрствовал, крепко спал волчок, и над сном его звездочка восходила, - и во сне его мучила, изводила, - и во сне к себе уводила: шел волчок пешком, зайчик спал верхом и во сне обо всем говорил с волчком: "Се," - говорил он, - "и адских нор глубина рядом с тобой не пугает меня. И на что мне Его дары, когда здесь, в норе, я лежу меж твоих ушей? И на что мне заботиться о душе? Меж твоих зубов нет бессмертней моей души.»
Так они лежали, и их короны лежали, и они прядали ушами, надеялись и не дышали, никуда не шли, ничего не несли, никого не провозглашали и мечтали, чтоб время не проходило, чтобы ничего не происходило, - но над небом звездочка восходила.