Через час душа откладывает карандаш и просит воды, просит тело зажечь торшер, чтобы ей не мыкаться в темноте, просит дать поспать, но не спит, смотрит на взвесь в воде, на себя в кольце подступающей темноты.
Через два часа душа заканчивает перечислять имена, говорит: «Ну-ну», просит тело открыть окно, тело шепчет: «Но…», но душа не слышит, - встает, кладет карандаш, надевает ботинки и патронташ и идет к столу. Ей накрывают ужин. Тело молча стоит над ней, пока она умывает руки, собирает в папку листки, забывает знаки, символы, карандаш, торшер, сыновей и жен.
Через три часа душа допивает кровь, заедает телом, надевает пальто и идет к порожку, где они, наконец, расстаются с телом и неловко присаживаются на дорожку.
Тело все сидит, а она уже у калитки, в самом конце дорожки.