Имя Господа — светящийся воздух, Дорога домой — светлый троллейбус... Может ли путь быть прямым и морозным И кончаться нежным скрипом дверей, а не челюсти?
В этих Горах есть престранный обычай: В охотничьих хижинах, снегами забросанных, Оставлять для бродяг не порох, а пищу. Там голограммы с картинами прошлого.
Давай, включай картину Дикой любви в квадрате жёлтом окна — За сумасшедшей пургой: Мечись в снегах огрызком злого Огня, Теплолюбивым Цветком, недолетевшим Домой, Замерзающим в этом доме, —
Умеешь ли ты быть ещё кем-нибудь, Кроме..?
Кто хоть раз свернул с Пути, тот уж видел Яму: Костяные шлагбаумы, полосатые зданья, — Ведь говорили же дурням, что дьявол Никогда не держит своих обещаний;
И вот мысли о прахе под горбатыми лбами, Привиденья в нас и в небе злые явленья! Прошлое сдохло, и его не жаль — Но жаль, у прошлого нет продолженья.
Сквозь Сон, сквозь Боль уедет Белый Король туда, где ждёт его Трон, Туда, где ждёт его Дочь; Он смел, Он светел, Он всё, что можно хотеть, — Но, боюсь, даже Он вряд ли сможет помочь Замерзающим в этом доме:
А хочешь ли ты быть ещё кем-нибудь, Кроме..?
Пот застывает — толпа паровозов; Вокзалы засыпают в расплавленных позах; Давно не хватает привычной дозы, Плавно начинает светиться воздух.
Стаи туч, навсегда улетевших прочь... Тысячи ливней, навеки упавших вниз... Тот, кто идёт на ходулях да поперёк площади, Так и не понял, что за это ему
Вовсе и не полагается Приз...
Циркуль зрения обводит площадь, И ножницы плавно режут границы —
О, моя верная чёрная ночь, КУДА летят твои дикие птицы?..