Солнце красит нежным светом Стены, башни и поля. Просыпается с рассветом отдохнувшая земля. Хорошо бродить по свет, но, куда ни погляди - От убитых менестрелей не проехать, не пройти! Много сгинуло их даром под рукою королей, В тронных сумеречных залах, на паркете галерей, Исключительно за правду — прямо деспоту в глаза, — Ибо резать правду-матку узурпатору нельзя. Очень много их сложилось за прекрасную любовь: Невменяем муж ревнивый — по паркету льется кровь, Мнятся головы на блюде, жены плачут в три ручья… Разве трудно выбрать даму ту, которая ничья? А еще их убивают, когда бой идет лихой, Когда лезут прямо с лютней в пекло битвы огневой. Меж двумя копнами сена — то ли лютня, то ли меч… Музыкантами покрыты сплошь поля кровавых сеч! Их тела в тюрьме на нарах, их тела на мостовой, Из окошек будуаров они валятся толпой, В буйном вереске они же останавливают взгляд — А печальные глазищи прямо в душу вам глядят! Раз живого менестреля я в полях остановил: Струн на лютне половина, пальцы тонкие в крови. Я спросил: упал, наверно? Он лишь дернул головой: «Просто я играю нервно, гордый жребий мой такой!» И за что их так не любят, и за что их только бьют? Вы послушайте, однако, то, о чем они поют: Все о смерти, да о тризне, окровавленных руках… Комплекс садомазохизма — вот их муза на века!