Над лесом вековечные метели с ветром-лиховеем довлели. Склонили ели лап колючий веер, под снега тяжестью. Поникли благоговея. Волчье солнышко глядит мутным бельмом тоскою вея. (вея... вея...) ...достигнул апогея минусовых температур этот кусок Пангеи. И кто-то этим вдохновится, создаст эссе. Приход зимы молниеносен — солдат СС. В местах, где тянет запустеньем из дверей, покинутых хозяевами ветхих изб, — дворы пусты. А редким местным поражений риск — пофигу давно, они в говно — до положенья риз. Скрипят уныло, будто двери склепа, ржавые петли у ворот, заросших бересклетом. Не веря слепо в хэппи-энд, я напоследок слепок в памяти запечатлел, ведь место пропадет бесследно, раз его некому наследовать. Пустеет путь. В глазах усталых сторожил опять густеет муть. Спеша принять на грудь, граненый поднеся ко рту, они хмуро следят за тем, как градус понижает ртуть. А за чертою их жилищ, где свет не достает, среди заросших пепелищ, во тьме замерзший водоем блестит, будто Коцит. И ночь темней чем воронье, темней чем самый черный антрацит. И вот мы с ней вдвоем.