Я знаю, знаю – мои молитвы немного стоят, Но часто шёпотом их повторяю всё же: Того, кто, странно со мною схожий, шагает с песней простою, Того, кто зловещей в горах тишины старается не встревожить, Кто спит на ладони плацкартной полки, обтянутой грубой кожей, – Крепче храни их, Боже, Если можно.
Все скитальцы, плуты, сновидцы, стрельцы, художники, Трубадуры частушек матерных, паладины затерянных улиц, Мы до дня посвященья дороге однажды дожили, На коленях ей присягнули – и уйдя в поход, не вернулись. Крепче храни нас, Боже, Если можно.
Все мы птицы в Твоей горсти. Это Ты ведёшь нас на битвы За святыню любовных писем, за бессонницу в светлой спаленке. И когда неумело мы шлём цифровые свои молитвы, Это Ты нам чужою рукой отсылаешь ответные смайлики. Крепче храни нас, Боже, Если можно.
Нас высокая наша присяга несёт и швыряет пό миру, Разнося по сердцам и по храмам осколки всех наших песен. И когда мне июньскою ночью звонят с незнакомого номера – Это Ты, и Тебе 20 лет, и Тебе тоже мир неизвестен. Крепче храни нас, Боже, Если можно.
И когда вдалеке поезда стонут раненым зверем И я слышу опять запыхавшееся их дыхание, – Это братья мои, и звучит молодой Символ Веры, А слова его невозможно вызнать заранее, А слова его – это синие звёзды весны И весёлый гомон, что снова в городе стих…
…Мы Твоим крещением, Господи, крещены В триединую веру Дороги, Любви и Молодости.