Кто-то лампу зажег и оставил гореть до утра. Кто-то в дверь позвонил, а кто-то ответил: «Держись!» Я сказала ему: «На, выпей за память, что снова стара. Кто-то выстрелит в спину, а кто-то отдаст тебе жизнь…»
Он смотрел мне в глаза. Он сказал: «Эта жизнь не для тех, Кто ушел до звонка, не узнав, кто в бою проиграл!» И кричала сова, ветер выл, кто-то жался в ночной пустоте. Он заправил патрон, улыбнулся, сказал, что – пора.
Мне хотелось уйти вместе с ним, но патрон был один. И Господь мой берег мой висок и крутил барабан. Он смотрел, ухмыляясь, сказал, что нам – что нам не по пути. И холодная капля катилась со взмокшего лба.
Водки было на раз, но он пил, словно будет еще. Или просто боялся допить не успеть до конца. Зная то, что в аду – все равно чересчур, чересчур горячо. А в раю – как в рай, только кружки без ручек и дна.
Он упал чуть быстрее, чем мог, опрокинув стакан. Повалившись на стол захмелевшей своей головой. Он бесшумно рыдал, и дрожала по-детски рука, Отпустившая смерть, не задевшую никого.
Начинался рассвет. Чья-то осень смотрела в окно. Слышен был его скрип и собаки охотничьей вой. Я укрыла его, я решила, что буду – одна. Я склонилась к дыханью: живой…