Я вспоминаю школьную форму, белые бантики, девочку Таню – мою соседку по парте, она не любила носить платья, она играла в солдатики, и не любила, когда ей дарили Мимозу в марте. Таня была шатенкой, высокой, узкой, донашивала за братом брюки и грубые куртки, мама продолжала покупать ей юбки и блузки, а Таня с парнями втихоря курила самокрутки. Помню, когда я впервые увидела ее глаза, полные уверенности, мне захотелось сразу сесть с ней рядом, я давала ей списывать домашку и контрольные, я следила за каждым ее движением, каждым взглядом. Эта девочка с вьющимися волосами и жарким ртом казалась мне самой невероятной, сильной, смелой, но потом я увидела, как она шла под зонтом с девочкой из параллельного класса – Лерой. Я смотрела им вслед, стоя под дождем, глотая слезы вперемешку с дождевыми каплями и каплями злости, тогда я решила, что скорее со всем покончу, звезды – на моей стороне, и я отправилась к Тане в гости. Она впустила меня, как всегда уверенно улыбалась, руки в брюки, предложила мне чай с вареньем. Я смотрела на Таню, я смотрела и раздевалась, вызывая в ней животные ощущения таким поведеньем.
…она долго ласкала меня посредине комнаты, че- канила, а потом выпустила наружу, как птицу из клетки, я ушла замученная, но счастливая, с укусами на плече, с осознаньем того, что теперь я могу говорить ей «детка». Эта девочка сломала меня, сожгла, превратила в свою суку, и я все понимала, рисуя в тетради по геометрии сферы. И я помню, как выходя из класса последней, я видела руку, Танину руку, держащую тонкую хрупкую нежную руку Леры. Таня мне улыбнулась, она улыбнулась мне и стала спускаться, а я смотрела ей в след, не понимая происходящего, будто в коме, все, что осталось на память, помнит шрам на плече и пальцы, и старая, пожелтевшая фотка в нашем школьном альбоме. Я встретила ее двадцать лет спустя: тот же взгляд /или еще наглей/, улыбка, знакомое выражение лица, все, что я так любила. Я коснулась ее руки, посмотрела в глаза – Таня, будь моей! Она поцеловала меня в щеку, села в машину и укатила.