Марина Цветаева - «Анне Ахматовой» («О, Муза плача»), 1916 | Текст песни

• Тексты песен
• Марина Цветаева
• «Анне Ахматовой» («О, Муза плача»), 1916

О, Муза плача, прекраснейшая из муз!
О ты, шальное исчадие ночи белой!
Ты чёрную насылаешь метель на Русь,
И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы.

И мы шарахаемся и глухое: ох! —
Стотысячное — тебе присягает: Анна
Ахматова! Это имя — огромный вздох,
И в глубь он падает, которая безымянна.

Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами — то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже безсмертным на смертное сходит ложе.

В певучем граде моём купола горят,
И Спаса светлого славит слепец бродячий…
И я дарю тебе свой колокольный град,
— Ахматова! — и сердце своё в придачу.

19 июня (по старому стилю) 1916 года, Мариной Ивановной Цветаевой было написано стихотворение «О муза плача, прекраснейшая из муз!...» — первое из цикла «Ахматовой».

Как пишет Д. Таубман, цикл «…стремительно возник после отъезда Мандельштама из Александрова. Внезапный прилив вдохновения связан, по-видимому, с интенсивным перечитыванием книг Ахматовой и восторженным отношением к ней Мандельштама».

Анна Ахматова не ответила на цикл Цветаевой стихами, но использовала эпитет «Муза плача» в одном из стихотворений будущего цикла «Эпические мотивы».

Как пишет В. Швейцер: «В 1913—1916 годы Ахматова работала над поэмой «Эпические мотивы», опубликованной в ее сборнике «Anno Domini MCMXXI» (1922). Вторая часть начиналась строками:
Покинув рощи родины священной
И дом, где муза, плача, изнывала,
Я, тихая, веселая, жила...

Она отстраняется от своей плачущей музы ради покоя и радости. Примерно в это время Цветаева в стихах окликнула Ахматову странным именем – «Муза Плача», объединив в нем поэтессу и ее музу. (Эти стихи тоже были опубликованы лишь в 1922 году.) Ахматова приняла имя из уст Цветаевой, «удочерила» его. Она изменила строку, в окончательном варианте превратив деепричастие в имя собственное, что подчеркивается и прописными буквами:
И дом, где Муза Плача изнывала...»

Как пишет Ю.А. Халфин: «Образ этот вовсе не был насыщен трагическим содержанием. Эта Муза, по словам Цветаевой, — “прекраснейшая из муз”. Поза страдающей женщины в ахматовских стихах была изящна и поэтична. Свою грусть она называла “заветной” и даже желала взять её с собой в могилу. Эта нежная грусть так просто совмещалась с радостью. Полярные слова могли соседствовать.
Покинув рощи родины священной
И дом, где Муза Плача изнывала,
Я, тихая, весёлая, жила…

Но когда Ахматова перенесла этот образ в трагические стихи, он наполнился иным смыслом. Эпиграф из Цветаевой “О, Муза Плача…” Ахматова поставила к стихотворению «Комаровские наброски» в 1961 году, когда её лирическая героиня уже давно “отступилась… от земного всякого блага“, когда уже давно созданы строки «Реквиема» о том, “что значит третий год не спать, что значит утром узнавать о тех, кто в ночь погиб”. Теперь слова про Музу Плача не только напоминали о создавшей их Цветаевой. Они напоминали о Цветаевой, повесившейся в Елабуге. Менее всего они могли вызвать в воображении образ нежной девы, тоскующей о любви, и её Музы, что “голову в веночке тёмном клонит”.

Прежняя Муза представала в её стихах как таинственная иностранка, смуглая девушка, которая учила героиню держаться на голубых волнах. Та Муза существовала в просторе моря и света, в соловьиных садах. Эта стала воистину Музой Плача. Она является в ночи, чтобы диктовать кромешные строки о горе, под которым гнутся горы.
Ей говорю: “Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?” Отвечает: “Я”.

Но Данте, хотя и гонимый, всё-таки рисовал лишь воображаемый ад. Ахматова реально жила в этом аду.

* * *
В 1945 году в «Пятой Северной элегии» Ахматова скажет: “Меня, как реку, суровая эпоха повернула”. Какой полноводной силы и какого самосознания надо достичь, чтобы ощутить себя могучей рекою! В год создания элегии Ахматова уже давно торила свой единственный путь сквозь предсмертные площади, сквозь тюремные коридоры.

А тот путь, что проходил по “рощам родины священной”, где было “слишком сладко земное питьё”, — тот путь был навсегда оборван. Но она упорно видит, как он продолжается. Он словно существует в ином пространстве.
О, как я много зрелищ пропустила,
И занавес вздымался без меня…

Ей мерещатся те города, которых она не посетила и очертания которых из глаз её “могли бы вызвать слёзы”, невстреченные друзья, ненаписанные стихи…

В этом ирреальном пространстве её несуществующий двойник вдруг материализуется.
И женщина какая-то моё
Единственное место заняла,
Моё законнейшее имя носит…

Что это за имя? Можно было бы предположить, что это Анна Горенко, раз сказано, что автору оставлена лишь кличка. Но такое предположение нелепо: имя “Горенко” никогда не существовало в литературе. Былая поэтесса носила ту же самую “кличку”. Слово “Ахматова”, как и слова “Муза Плача”, звучали для читателей совсем по-иному, наполнялись другим смыслом, рождали иные ассоциации».

Марина Цветаева еще тексты