Этот город застрял во вранье, как Челюскин во льдах, Погрузившийся в ад и частично восставший из ада. Наше общее детство прошло на одних букварях, Оттого никому ничего объяснять и не надо.
Что же мы всё кричим невпопад и молчим не про то? И все считаем чужое, и ходим, как пони, по кругу. Вы не поняли, сэр, - я совсем не прошусь к Вам за стол, Мне вот только казалось, нам есть, что поведать друг другу.
Место, где свет, было так близко, Что можно коснуться рукой. Но кто я такой, чтоб оборвать хрустальную нить - не сохранить... Прошло столько лет и нас больше нет, в месте, где свет.
Этот город застрял в межсезонье, как рыба в сети; Стрелки все по нулям и ни больше, ни меньше. Мы почти научились смеяться, но как не верти: Что-то стало с глазами когда-то загадочных женщин.
Хочешь, я расскажу тебе сказку про злую метель, Про тропический зной, про полярную вьюгу. Вы не поняли, мисс, - я совсем не прошусь к Вам в постель, Мне вот только казалось, нам есть, что поведать друг другу.
Место, где свет, было так близко, Что можно коснуться рукой. Но кто я такой, чтоб оборвать хрустальную нить - не сохранить... Прошло столько лет и нас больше нет, в месте, где свет.
Мне никто не указ, да и сам я себе не указ. Доверяю лишь левой руке, маршруты рисую. Ну а тот, кто указ, он не больно-то помнит про нас, Да и мы поминаем его в беде или всуе.
Что казалось бы проще: вот Бог - вот порог! Что же снова ты смотришь в пустынное небо с испугом? Вы не поняли, Лорд, - я отнюдь не прошусь к Вам в чертог, Мне вот только казалось, нам есть, что поведать друг другу.