Под черным небом — сизый смог. Здесь был когда-то городок, Питался деревнями, запивал рекою. Бревно, кирпич, стекло, бетон... Сквозь пыль столетий, напролом, Шел город-монстр, крытый золотом-золою.
Москва: и здесь возможно все: Поесть икры, взорвать метро, От Маяковки до Кремля пройтись по крышам, В трех переулках заплутать и черта лысого поймать... Я это вижу не во сне. Я это вижу.
Моя Москва — великий бардак!
С Манежки на Большой Арбат, Боднув троллейбус, въехал танк, Принюхался и не спеша попер на Пресню. И журналист, очередною Аллигаторской слезой, Поставил кляксу в списке трупов неизвестных.
Отвоевались, пацаны! Кто жив — вылазь из-под Войны. Там у нее, как у фригидной бабы, сухо. Режим, покой, диван, клозет, И не выписывать газет. А ты, ТВ, твой номер ШЕСТЬ, давай порнуху!
Разборки, пальцы, Бэ-эм-Вэ, Рулетка, МАЛЬБАРА, лавэ, Собачьи цепи с позолотой — на бычьих шеях. Вор поднялся, влез в князья и, не спросившись у меня, Провозгласил мой древний город зоной беспредела.
И, ухмыляясь сквозь усы, Творя молитвы на “фарси”, Дешевый труд кладет бетон: — Мала деньга платите! Бригада хитрых мусульман Слепила православный храм. Благослови свою мечеть, Христос Спаситель!
Моя Москва — великий бардак!
Я вижу, как она бурлит И синим пламенем горит, Моя твердыня, моя гордая Столица. И змей уже разинул пасть, И в катакомбы, вниз, от нас И от греха подальше, сваливают крысы.
Глумится враг, забыв о том, Что в преисподнюю пинком Не затолкать за просто так, за фуру водки. Кровавой грязью под сапог — Извечный лакомый кусок, Но, гадом буду, он застрянет в этой глотке!