Говорить о творчестве что-то мне не хочется. Я - поэт особенный, я на том стою, Чтобы с авторучкою за столом не корчиться, А идти в интимную, в томную струю.
Чтобы мои плёночки на заветной полочке Берегли, как старое крепкое вино, Чтобы мои песенки пели втихомолочку, Трезвые ли, пьяные - это всё равно.
Я творю затворником песни подзаборные, Я мыслёнки тайные прячу между строк, Я беру «Три звездочки» под икорку чёрную Да шагаю в творческий в тихий уголок.
Обожаю загород городской бугористый - Меж крестов протопаю торною тропой, И гитара рядышком, друг мой перебористый, И твори, что хочется, отдыхай и пой!
Четверть века в трудах и в заботах я, Все бегу, тороплюсь да спешу. А как выдастся время свободное – На погост погулять выхожу.
Там, на кладбище, так спокойненько, Ни врагов, ни друзей не видать, Все культурненько, все пристойненько – Исключительная благодать.
Нам судьба уготована странная: Беспокоимся ночью и днем, И друг друга грызем на собраниях, Надрываемся, горло дерем.
А на кладбище так спокойненько, Ни врагов, ни друзей не видать, Все культурненько, все пристойненько – Исключительная благодать.
Друг на друга мы все обижаемся, Выдираемся все из заплат, То за лучшую должность сражаемся, То воюем за больший оклад.
А на кладбище так спокойненько, Ни врагов, ни друзей не видать, Все культурненько, все пристойненько – Исключительная благодать.
Ах, семья моя, свора скандальная, Ах, ты, пьяный, драчливый сосед, Ты квартира моя коммунальная – Днем и ночью покоя все нет.
А на кладбище так спокойненько Среди верб, тополей да берез, Все культурненько, все пристойненько, И решен там квартирный вопрос.
Вот, к примеру, захочется выпить вам, А вам выпить нигде не дают, Все стыдят да грозят вытрезвителем, Да в нетрезвую душу плюют.
А на кладбище так спокойненько, От общественности вдалеке Все культурненько, все пристойненько, И закусочка на бугорке.
Заболели мы автомашинами: Дай нам «Волгу», «Москвич», «Жигули», Обеспечь запасною резиною И гараж вынь хоть из-под земли.
А на кладбище так спокойненько: Каждый в личном своем гараже, Все культурненько, все пристойненько, Все наездились вдоволь уже.
Старики, я Шекспир по призванию, Мне б «Гамлетов» писать бы, друзья. Но от критики нету признания, От милиции нету житья.
А на кладбище, по традиции, Не слыхать никого, не видать, Нет ни критиков, ни милиции – Исключительная благодать.